Флёр - Страница 78

— А вот и наш маленький домик! Надеюсь, вам здесь будет удобно!

Слуга, открыв дверцу, вытащил лесенку. Полоцкий, ловко спустившись по ней первым, протянул Флер руку. Двери дома распахнулись, и оттуда вышли четверо слуг, которые начали помогать гостям выходить из кареты, — по двое с каждой стороны. Полоцкий улыбался все шире.

— Моя дорогая Софи! Как она будет довольна, что вы наконец приехали!

Домашние слуги чопорно сходили с крыльца. Но вдруг их смел в сторону свирепый ураган, за которым устремились две маленькие визжащие собачки. Ураган в юбках, с развевающимися локонами, минуя карету, ударился о широкую грудь Полоцкого. Девочка закричала:

— Папа, папа! Наконец ты вернулся! А это они? Как я рада, что вы приехали! Я думала, что вы никогда не доберетесь до дома.

Крепко обняв дочь, Полоцкий отстранил ее и представил своим гостям:

— Моя дочь, Людмила Ивановна. А это — мисс Гамильтон. Милочка, умерь свой пыл, дорогая. Что подумают о тебе наши гости?

Милочка лучезарно улыбнулась Флер.

— Боже мой! Но ведь она все равно узнает обо мне — рано или поздно. Так пусть начинает с худшего. Здравствуйте, мисс Гамильтон! От меня в отчаянии стонали все наставницы в Смольном. Они говорили, что я похожа на чудовищную маленькую цыганку. Но мне ужасно хочется, чтобы вы меня полюбили, к тому же… — поднеся кончики пальцев к груди, наклонив голову и выкинув руку в грациозном жесте, она чуть не опустилась на землю, сделав очень низкий реверанс, который умеют делать только балерины.

«Маленькая дочурка» Полоцкого оказалась восемнадцатилетней девушкой. Флер казалось, что ей не больше десяти-двенадцати. Изменив свое мнение к тому моменту, когда Милочка выпрямилась, Флер сказала:

— Здравствуйте. Как великолепно у вас это получается! Мне хотелось бы иметь хоть каплю вашей грациозности.

— Нас ведь обучали танцам в Смольном. — Она замолчала, не сводя широко раскрытых глаз с Флер.

— Но вы так красивы! Папа говорил мне, но вы превзошли все мои ожидания. Ах, как я надеюсь, что вы полюбите меня.

— Я в этом абсолютно уверена, — ответила Флер, очарованная ее безыскусностью. — И вы очень красивы, очень.

Милочка и в самом деле была хорошенькой — грациозная, стройная девушка со здоровым румяным лицом, мягкими каштановыми с медным отливом волосами, широко расставленными карими глазами, прямым маленьким носиком, аккуратным остреньким подбородком и с таким невинным и чарующим видом, словно у нежного лисенка. Да, трудно устоять перед ее чарами, — подумала Флер. А когда Ричард, выйдя из ландо, подошел к ней, чтобы, в свою очередь, представиться, она поняла сразу, что он и не пытался оказать ей сопротивление. Самообладание лихого гусара тут же улетучилось, стоило Милочке обратить к нему свое невинное розовое личико. Он весь покраснел, что-то заикаясь произнес и склонился над ее рукой в немом восхищении. Рядом с ней Ричарду казалось, что ему тоже всего восемнадцать.

Вежливость сэра Ранульфа носила чисто официальный характер. Он проявлял гораздо больше интереса к повозке со своими книгами и снаряжением, которая в эту минуту сворачивала во двор за домом. Правила приличия, однако, помешали ему броситься немедленно за ней, так как хозяйка дома уже выходила на крыльцо, протягивая к ним руки. Это была женщина маленького роста, бледная и озабоченная, но со следами былой красоты.

— Ах, несчастные вы мои, как вам пришлось помучиться во время такого продолжительного путешествия. Вам нужно поскорее раздеться и немного отдохнуть. И выпить чая, непременно горячего чая! Ваня, дорогой, нельзя же заставлять их так долго стоять на холоде.

— Нет, любовь моя, мы этого не допустим. Мисс Гамильтон, моя дорогая жена Софи. Сэр Ранульф Гамильтон, мистер Гамильтон. Ну, я всех представил, как того требует этикет? Слава Богу! Теперь прошу в дом! Не то дождь может пойти в любую минуту. Ах, сэр Ранульф, да не беспокойтесь вы из-за багажа. Они ничего не сломают, обещаю вам. Я послал своих лучших слуг. Ну вот и дождик начал накрапывать. Что я вам говорил? Милочка, любовь моя, укажи гостям дорогу — да поскорее!

Флер удивительно быстро почувствовала себя здесь как дома, если принять во внимание различие в укладе жизни. Но в этом скорее всего были повинны Полоцкие с их искренним радушием. Мистер Полоцкий оставался таким же добродушным, забавным человеком, которого она так полюбила в Лондоне. Мадам была мягкосердечной и доброй, а когда она была занята делами, то ей на помощь всегда приходила Милочка с ее болтовней, наставлениями и гостеприимством. Она полюбила Флер и восхищалась в ней буквально всем с такой неподдельной искренностью, которая могла бы стать навязчивой, если бы не шла из глубины ее сердца.

Им приходилось привыкать к дому. Прежде всего, все комнаты в нем, довольно большие и просторные, соединялись одна с другой и располагались вокруг главной лестницы в прихожей. Внутренние комнаты отделялись одна от другой задвижными дверями. В каждой из них стояла постоянно подтапливаемая березовыми дровами большая голландская печь. Двойные окна не пропускали ни струйки холодного воздуха, и в доме было так же жарко, как в Италии.

Как и рассказывал ей в Лондоне Полоцкий, женщины здесь носили легкие платья круглый год, но когда выходили на улицу, то очень тепло одевались. Всю верхнюю одежду хранили в вестибюле, прямо у двери, и слуга сидел там целый день, чтобы помогать членам семьи и гостям натягивать на себя теплые пальто и шубы. Это была его единственная обязанность. Мадам Полоцкая заявила, что все плащи Флер с капюшонами не годятся для русского климата, и, по-матерински покачав головой, снабдила ее теплой стеганой безрукавкой на случай особенно холодных дней, тяжелым шерстяным пальто и даже шубой, если снова вдруг пойдет снег и затрещат морозы.